На встрече однополчан 341 тбап 2 июня сего года, Борис Вячеславович Осокин рассказал что первыми лётчиками с 3-м классом и в звании старший лейтенант, в полк прибыли Осокин Б.В.в 1971 году, и в последующие годы Бушуев Ю., Зайцев, Меркушев, Поспелов.

Чупин:

На встрече однополчан 341 тбап 2 июня сего года, Борис Вячеславович Осокин рассказал что первыми лётчиками с 3-м классом и в звании старший лейтенант, в полк прибыли Осокин Б.В.в 1971 году, и в последующие годы Бушуев Ю., Зайцев, Меркушев, Поспелов.

Саша, Поспелов прибыл в Озёрное вместе с Осокиным. Мы все были с первого выпуска КК, которые стали летать в Рязани по 100-час. программе-раньше была 50 час. И после неё все сразу поехали на должности КК 3М, Ту-95, Ту-22. Нас было с 3-м классом человек 10 и поехали только в 2 гарнизона-Озёрное и Нежин.

А Гуляев, который ныне в Монино целый генерал, он не с вашего гнезда?

Чупин:

А Гуляев, который ныне в Монино целый генерал, он не с вашего гнезда?

Нет. С нами на Ту-22 переучивались Перушев, Баранов Ген., потом ещё один парень-он потом на машине разбился в Озёрном...

Для Пилот Ту-22:
Николай Фёдорович, посмотрите свою почту!

2laborant89:
... в каком направлении выбираться из города, чтобы найти его бывшее месторасположение, вернее то, что от него осталось.


от вокзала вдоль железной дороги в сторону гор. мимо военного городка до переезда. сразу за переездом то, что осталось от аэродрома.

от стоянки осталитсь только капониры, плиты все содрали. кого-то даже посадили за них.

http://wikimapia.org/#lat=49.2 ...

На машине разбился Барзинский -поезал встречать жену с Киева в 2часа ночи.Летал в 1 аэ у Канзюбы.

На машине разбился Барзинский -поехал встречать жену с Киева в 2часа ночи.Летал в 1 аэ у Канзюбы.А еще с 3кл прибыл лейтенант Ложкин.Но он прошел только вывозную и убыл в БЦ.

На машине разбился Барзинский -поехал встречать жену с Киева в 2часа ночи.Летал в 1 аэ у Канзюбы.А еще с 3кл прибыл лейтенант Ложкин.Но он прошел только вывозную и убыл в БЦ.

На машине разбился Барзинский -поехал встречать жену с Киева в 2часа ночи.Летал в 1 аэ у Канзюбы.А еще с 3кл прибыл лейтенант Ложкин.Но он прошел только вывозную и убыл в БЦ. А Гуляев был в Озерном замкомэск у подп. Ломана В.Г. 2аэ.

спасибо Александру Ивановичу Чупину, от имени ИТС, имею честь заявить.вот человек! нас называет техсоставом, а не технарями, между прочим!... а мы тоже по-своему любили Ту22.когда много сил уходит на что-то, то так и выходит. я начинал в 15 ОДРАПЕ, в Чкаловске, в 1975г., а первый раз увидел его взлет в Саках.запомнился на всю жизнь:это-серъезная машина... так я к ней и относился всю ее оставшуюся нам, в полку, историю. ...мы, техники, видели и знали, как тяжело летать на нем и очень уважали летчиков.пережили несколько катастроф...все, что Вами написано про Ту22-правда. было то время, когда еще все начиналось...переходы на сверхзвук на бомбере!мне тогда досталась в "пользование" вся автоматика и приборное. АП, демпфера, топливная...интересно было. про самолет можно было говорить: я его знаю, т.к. в училище изучал и устройство аппаратуры было досконально известно. в сравнении, скажем, с Су-24. Су был, поначалу, "черным ящиком". все засеречено, схемы какие-то идиотские, для кого и зачем их давали?.чтобы переучиться на него, пришлось самому не один год сидеть на секретке, повезло, переучивал уже ребят с севера.да и им тяжело было , наверняка, понимать всякие там операционные уравнения. как мог, сам старался адаптировать все для них...а с Ту22-ым мы справлялись на "вы", владели ситуацией.матчасть простая и логичная, но не без слабостей, конечно.значит, стране нужен был самолет СРОЧНО.таковым он был-пионерским. красивым. мощным. не те пукалки, которые нам, разведчикам, потом выдали...с уважением, гв. м-р запаса Александр Иваныч Ступко.

МИТРИЧ П.:

Для Пилот Ту-22:
Николай Фёдорович, посмотрите свою почту!

Валерий Дмитрич, все глаза проглядел, ничего не вижу. Можно повторить?

альберт:

На машине разбился Барзинский -поехал встречать жену с Киева в 2часа ночи.Летал в 1 аэ у Канзюбы.

Да, Альберт Васильевич, я про него говорил. Хороший был мужик, а погиб так нелепо. Летать на таком самолёте и убиться на "Москвиче"...

С нами в Рязани ещё переучивался Курьянов-тоже попал в Озёрное.

Интересный случай произошёл с Зайцевым. Меня в 1973 году отправили служить из Нежина в Озёрное - с КК на КК. В это время готовили группу на Ту-22 для выполнения показательных полётов в Египте и меня некому возить ночью-вот и отправили. Попал в отряд к Альберту Васильевичу. Кстати, как только приехал, то пошёл представляться командиру полка п-ку Войтулевичу прямо на вышку-он руководил полётами. Иду после представления-вдруг шум-гам, санитарные машины, пожарные-Шелковский с Перушевым столкнулись. Так что даже не успел послужить под началом Войтулевича.

Короче прихожу к самолёту, должен был летать ночью самостоятельно после Зайцева и пока я готовился к предполётному осмотру самолёта, вдруг слышу какой-то треск в районе шасси. Подошли посмотреть в чём дело, оказывается самопроизвольно открылись створки шасси-оторвались тяги крепления. Как потом оказалось от перегрузки на посадке. Хорошо, что я не успел на нём улететь, а то всё свалили бы на меня. А Зайцев вскоре ушёл в испытатели...

Николай Фёдорович, я хотел у Вас узнать номер дома гостиницы "Байкал"
на Забайкальской... Запамятовал, что-то...
Спасибо!

До сих пор мне казалось, Валерий Дмитрич, что запомнил этот номер дома на всю жизнь с советских времён. 15!

Ty22:

До сих пор мне казалось, Валерий Дмитрич, что запомнил этот номер дома на всю жизнь с советских времён. 15!

Анатольич, опередил меня-я только собирался пойти посмотреть.

Кино получил?

Уточнения к "Моему любимому Шилу", сделаны мне на встрече однополчан 341 тбап, 2 июня сего года. Вот что сообщил штурман Науменко Сергей по "штурманским часам". В полк они поступили не в 1974 году а в 1978 (моя память меня подвела). Их было несколько штук, и как тогда было принято командир получил, его замы и штурманы полка, а одни часы как премия по итогам года как лучшему штурману выдали Сергею Науменко, на построении полка со всей придачей этому помпезности. В дальнейшем часы стали поступать большим количеством, их так же выдавали по окладу то есть первым у кого он больше. Причём когда меня списали с лётной работы их как и лётное обмундирование было сдано на склад. Другие штурманские часы я получил уже в ЕГ АПСС СССР, уже не ходят, а ремонт дорог, но всё равно храню как память.

Николай Фёдорыч, получил. Спасибо. Ответил сразу в том же письме. Сильно волнительно.

Прошу, всё же, меня проверить. Дом № 15 или память подвела.

Ty22:

Николай Фёдорыч, получил. Спасибо. Ответил сразу в том же письме. Сильно волнительно.

Прошу, всё же, меня проверить. Дом № 15 или память подвела.

Анатольич, проверил, подвела. № 5 , прибавил ... 10 градусов.

2 REX:
Спасибо. Вчера прибыли в Трускавец, наверное завтра поеду посмотрю остатки былой мощи.

Значит, цифра 15 была в адресе. Рязань-15. А ещё м.б. адрес изменился с советских времён. Был там в 82 в командировке. Но 15 врезалось!

Ребята вчера был день друзей. Это наш праздник друзей Ту22.Я очень рад что и я среди вас. Мне опять повезло.В прошлую суботу ко мне на огород заглянули Опарин М.М и Панькин И.М. с семьями.Я был очень счастлив.Замечаний по обслуживанию не было по бане тоже.Хрустальная мечта повторить бы это с Пилотом Ту22.

Грустное сообщение из Смоленска, умер командир 341 полка с 1974 по 1978 год Витязев Владимир Дмитриевич. Яркий был командир полка.

Пилипенко Николай:

Ребята вчера был день друзей. Это наш праздник друзей Ту22.Я очень рад что и я среди вас. Мне опять повезло.В прошлую суботу ко мне на огород заглянули Опарин М.М и Панькин И.М. с семьями.Я был очень счастлив.Замечаний по обслуживанию не было по бане тоже.Хрустальная мечта повторить бы это с Пилотом Ту22.

Петрович, считаю это как официальное приглашение. Буду готовить тело и душу.

Чупин:

Грустное сообщение из Смоленска, умер командир 341 полка с 1974 по 1978 год Витязев Владимир Дмитриевич. Яркий был командир полка.

Вечная память
.....

На встрече 2 июня сг Сергей Науменко рассказывает анекдот из жизни 341 тбап- "Командир аэ "С" настаивает перед врачём части что один из офицеров несмотря на болезнь должен идти в наряд потому что он лучше знает кто должен идти в наряд а кто нет. Врач говорит-ну если ты такой умный, скажи может ли корова от человека забеременеть. Командир аэ "С" отвечает что скажет через минуту и выходит из штаба, навстречу идёт другой командир аэ "П" и задаёт ему этот вопрос. Командир аэ "П" не задумываясь отвечает- Ну ты и залетел Миша!

Все меньше людей остается, которые были связаны по жизни с моим отцом. Вечная память полковнику Витязеву! Я плачу...

Вечного полета Летчику...

Пилоту Ту22.Это уже не приглашение, а официальное заманивание.

а что за обозначения эскадрилий ? условное ?

378: ДА это условные фамилии командиров аэ.

Ту22. Саша, а может и ты подтянешься?

11 августа в Жуковском планируется авиашоу посвящённое 100 летию ВВС, приглашаю на праздник полётов.

http://i060.radikal.ru/1206/a2 ...

Хочу выложить здесь воспоминания недавно умершего полковника В.Витязева-лётчика Ту-22. Надеюсь не все их читали и они понравятся.

Моя колея в авиации.
Владимир Витязев
полковник, военный летчик первого класса.
«Если б нам не помогала память,
Не гасила прошлое вдали,
Всё пройдя, что пережито нами,
Мы бы жить, наверно, не смогли».
Лев Ошанин
ВОЙНА! Когда не исполнилось ещё и пяти лет, это слово представляло собой некую абстракцию. Какая война, если вокруг практически ничего не изменилось. Родители так же работали, мы целый день проводили в лесополосах и огородах. Чуть позже изменения в жизни людей стали заметны даже тем, кому по утрам помогали надеть штаны и утирали нос. Часто в соседских домах слышались стоны и рыдания людей, провожавших мужчин в армию. Как-то внезапно изменилась одежда людей — пропали краски, она стала преимущественно мрачных серых и черных тонов. Разговаривать люди стали тише, порой переходя на шепот, даже если эти разговоры происходили в стенах дома. Прошла ещё неделя, и в наклеенные на окна крест - накрест явились проблемы с электроснабжением. Строили по принципу «кто во что горазд». Наше убежище строилось на удалении около 50 метров от дома и представляло собой яму размером 2 х 1 метра, глубиной около двух метров. Яму накрывали тем, что под руку попало. Наша была накрыта сорокамиллиметровыми досками с насыпанным на них полуметровым слоем земли. Вход закрывали деревянным щитом. Внутри этого убежища находилась скамья, два старых ватных матраса, бидон с водой, кастрюля с сухарями и керосиновая лампа. Вот и всё «бомбоубежище»! Оценивая сегодня состояние этого спасительного убежища, можно предположить, что при малейшем сотрясении грунта стены и перекрытия были бы обрушены, и все, кто в нём находились, были бы обречены. Ну может быть сухари остались бы целы. Эти фортификационные сооружения больше подходили в качестве семейных могил.

Всё это время семья находилась в напряжённом ожидании повестки о мобилизации отца. Он продолжал работать в инструментальном цехе завода «Ростсельмаш». По его рассказам, в цехе осталось не более половины рабочих, остальные были призваны в действующую армию. Всех рабочих интересовал вопрос - когда наступит их очередь. Добровольцам из числа оставшихся, среди которых был и мой отец, мягко, но настойчиво рекомендовали ждать. Многие откровенно не понимали - почему молодых, здоровых мужиков не призывают в армию? Чего ждут?
В августе в городе прозвучали первые сигналы воздушных тревог, которые давались заводскими гудками, сиренами и дублировались по радио. Жутко было слушать эту какофонию, и первые два-три раза мы прятались в своей яме. А потом и мы, и соседи плюнули на эту беготню, особенно по ночам, и из дома не выходили.
Бомбить Ростов фашисты начали в первой декаде августа. Было слышно ночью уханье взрывов где-то в городе в районе аэропорта, но результатов этих бомбардировок мы не видели. Как потом выяснилось, первые удары наносились по мостам через Дон и району железнодорожного вокзала. Немецких самолетов мы не видели.
К этому времени стала ясна причина того, почему оставшихся рабочих не стали призывать в армию. «Ростсельмаш» готовился к эвакуации, производственная деятельность была прекращена, а станки и оборудование готовились к погрузке и грузились на железнодорожные платформы.
Отец объявил нам, что необходимо готовиться к отъезду. Когда? Каким образом? Эти вопросы до определенного срока оставались без ответа. Даже тогда, когда за нами приехала автомашина, мы ещё не знали, куда же мы поедем.
Наш багаж состоял из трех мешков с одеждой и одеялами, двух чемоданов с бельем, рюкзака, доверху наполненного соленым салом, небольшого мешка с картофелем, мукой и чесноком и наволочки с пятью буханками хлеба.
На территории завода все железнодорожные пути были забиты платформами со станками и оборудованием, вагонами-теплушками. Что из себя представлял вагон-теплушка? Это был обычный грузовой вагон с четырьмя небольшими зарешеченными окнами. По обе стороны вагона были устроены трехъярусные лежаки с матрасами и подушками.
В каждом вагоне были установлены: печка-буржуйка, бак с водой, большой пятилитровый чайник и в одном из торцов вагона подобие туалета, около которою находился ящик с углем и дровами.

Погрузились, разместились и приготовились ехать незнамо куда, но не трогались с места ещё очень долю. Потом поступила команда быть в двадцатиминутной готовности» и все, как по команде, выскочили из вагонов. Часа через три поступила команда: «По вагонам» и минут через 30 состав тронулся в неизвестность. Когда переправились по мосту через реку Дон, стало ясно, что направляемся куда-то на юг. Через несколько часов прозвучал сигнал: «Воздушная тревога». Все действовали строго по м инструкции, но никакого налета на состав п не было. И только когда подъехали к станции Тихорецк, поняли, что целью фашистских летчиков был этот железнодорожный узел. Едва прошли стрелки станции, как состав остановился, и по радио объявили, что стоянка продлится два часа. Люди вышли из вагонов. На нашем пути лежал вагон с соседней ветки, который выбросило сюда взрывом авиабомбы.
И тут произошло нечто. На одной из соседних веток были обнаружены две железнодорожные цистерны. Под одной из них была огромная лужа, а из другой цистерны из небольших отверстий струилась какая-то темная жидкость. Чья-то осторожная дегустация и вывод - в поврежденных цистернах - вино. Далее последовала лавина, лавина людей, кинувшихся к этим цистернам, из которых настоящее вино в прямом смысле слова уходило в песок, то бишь, в гравий. Какая русская душа выдержит такое зрелище. В одной цистерне зияла огромная дыра, из которой содержимое, очевидно, вылилось за считанные минуты. Это под ней была огромная лужа. При желании в дыру можно было просунуть ведро. Мгновенно были освобождены бачки из-под воды, которые были в теплушках. Далее заполнялась вся свободная посуда - кружки, стаканы, банки, грелки и, наконец, желудки до уровня зубов. Через полчаса к цистернам было не подступиться.
Через час здесь можно было похмеляться, нюхая винные пары пустых цистерн. Странно то, что этому откровенному мародерству никто не препятствовал.
Когда поезд двинулся дальше, все мужики уже спали крепким сном, а женщины-матери с отчаянием думали, чем напоить орущих детей, изнемогающих от жажды. Хорошо, что очередная остановка на безымянном полустанке состоялась через полтора-два часа пути. И тут женщины посердобольней стали будить своих мужиков и предлагать им опохмелиться, дабы освободить хоть небольшие емкости под воду. Ну, а у некоторых потекли настоящие мужские слезы, когда их жены выплескивали вино из ш вагона и сломя голову бежали к водопроводной колонке.
Надо сказать, что остановки в пути были довольно часты и продолжительны. Родители вспоминали, что продолжительность этих остановок доходила до 5-6 часов. Это было связано с большим количеством воинских эшелонов, которые двигались в сторону Ростова. Когда проехали Минеральные воды и Прохладный, стало ясно, что направляемся мы на Махачкалу и далее на Баку. Вот здесь я впервые увидел море. Многое из того, что я рассказываю об этой поездке, я восстановил и описываю по рассказам родителей, но момент встречи с морем настолько поразил меня, что помню его в мельчайших подробностях до сих пор. У открытых дверей с зарешеченными перилами столпились все обитатели вагона и с восхищением наблюдали за восходом солнца. Это было что-то невиданное ранее и так прекрасно, что никто не мог произнести ни слова.

Недалеко от Баку, во время длительной стоянки, подошел встречный воинский эшелон и остановился. Из вагонов высыпали солдаты. Мальчишки нашего состава в один момент смешались с солдатами, разглядывая и ощупывая их форму. Завязались разговоры и встречные вопросы. Boпросов и ответов было великое множество. Мы откровенно любовались солдатами - они были все как на подбор-большими, сильными и красивыми. Таких победить нельзя! Солдаты угощали нас сухарями и сахаром, а одному мальчишке из соседнего вагона, к нашей радости, досталась блестящая пуговица со звездой. Потом мы просили у него подержать эту пуговицу, рассмотреть, любуясь её блеском, и затем с сожалением возвращали ее новому владельцу.
Когда я вырасту, я тоже буду солдатом, и у меня тоже будет много таких пуговиц - заявил вдруг мой сотеплушник.
Николай, брат мой, сбегал в наш вагон, поговорил с мамой и вернулся с куском соленого сала и двумя дольками чеснока. Отдал он это солдату, который сидел рядом со мной. В ответ солдат, поблагодарим нас, взял и посадил меня на колени, крепко прижал к себе. Теперь я уже видел завистливые глаза своих ровесников. Эти солдатские колени, нежное поглаживание моей головы и сам запах этого солдата я вспоминал очень долго.

Прибыли в Баку. Наш состав загнали в какой-то отдалённый тупик и объявили, чтобы за пределы железнодорожной станции никто не отлучался. В Баку мы простояли двое суток. Никто не знал,
что и как будет дальше. Зато было организовано двухразовое горячее питание. Впервые за пять суток с момента отъезда из Ростова, нас накормили горячими супами и щами. Родители и брат впоследствии упоминали о том, что именно в Баку они впервые попробовали вкуснейший суп - харчо. Этот суп стал потом любимым блюдом нашей семьи, тем более что мать с успехом освоила технологию его приготовления. В дороге горячей пищей были мясные консервы в комбинации с макаронами, картофелем, какой-нибудь крупой.

К концу вторых суток нашей стоянки отец поведал нам, что завтра с утра будем грузиться на паром и поплывем морем. Как на паром? Как морем? Куда? Эти и другие вопросы без конца возникали и задавались постоянно всем и вся, но однозначных ответов на них не получил никто. И лишь когда погрузились на огромный паром и отошли от берега, стало известно: мы направляемся в Красноводск, что на восточном берегу Каспийского моря. Когда берег скрылся из виду, стало совсем неуютно. Тихий полдень, волнения моря почти не заметно, светит яркое солнце - казалось бы, комфортные условия, лучше не придумаешь. Но лица сначала у одиночек, затем у многих, стали заметно бледнеть и глаза менять размеры, форму и цвет. Равномерное, ритмичное, доводящее до головокружения колебание палубы привело к тому, что сначала одиночки кинулись к бортам, а затем их количество пошло по нарастающей. При этом к бортам бросались не только те, которых укачало, но и те, кто просто смотрел на тех, кто находится у борта.

Настроение резко пошло на поправку после того, как кто-то по-пиратски крикнул - ЗЕМЛЯ! ЗЕМЛЯ!

Здесь было объявлено, что дальше мы будем продвигаться снова по железной дороге в сторону Ашхабада. Затем стал известен конечный пункт нашего путешествия - столица Узбекистана -город Ташкент. Люди повеселели — заканчиваются дорожные неудобства, стук колес и постоянная тряска, сквозняки и неполноценное питание.

Ташкент встретил нас довольно приветливым, теплым и солнечным утром. Прибывших постепенно начали развозить в автобусах к местам их временного проживания. Нас поселили в спортзале одной из школ. В помещении абсолютно ничего не было, кроме трех внушительных стопок матрацев под одним из баскетбольных щитов. Были выданы комплекты постельного белья. Впервые за много дней люди получили возможность выспаться в спокойной обстановке. И, хотя в спортивном зале размешалось около пятидесяти человек, ничто не могло помешать нашему сну. Питались в рабочей столовой, которая находилась в ста метрах от школы. Для каждой семьи были выделены бесплатные талоны трехразового питания. Для детей в столовой выдавали молоко. Уже на следующий день обитателей спортзала начали постепенно расселять (в основном - по частным квартирам). К исходу второго дня и отцу вручили путевку, в которой был указан адрес, куда нам надлежало перебраться. Наше будущее жильё находилось в «Старом городе» - недалеко от зоны отдыха «Комсомольское озеро». Хозяева частного дома, довольно большая семья татар, занимали большой кирпичный дом. Нас поместили в просторном, двухкомнатном, глинобитном помещении, в котором находилось немного мебели, две кровати, умывальник и прочая мелочь.

Надо сказать, что приняли нас хозяева благожелательно и участливо, более того, даже соседи приходили и спрашивали, не нужно ли чем-либо помочь в обустройстве. Приносили и отдавали пользование различные вещи, необходимые в повседневной жизни. Так у нас появилась ещё одна большая кровать детская подвесная кроватка - для сестренки, табуретки, часы-ходики, кое-какая посуда и ещё много всякой нужной мелочи. Хозяйка - Саджида Алимова -быстро сошлась с моей матерью и в первые дни они часто, и подолгу разговаривали между собой. Надо сказать, что все в семье Алимовых прекрасно разговаривали на русском языке, с небольшим акцентом. В основном хозяйка поведала матери об особенностях жизни в Ташкенте, и в Старом городе в частности. Что, где, как, зачем, почему - основные темы разговоров хозяйки с квартиранткой. Эти сведения в значительной мере помогли нам в первые недели жизни в незнакомой обстановке.

Целыми днями мы носились по нашей улочке с ребятами - узбеками и, хочешь или нет, приходилось с ними как-то общаться. А так как они ни слова не понимали на русском, пришлось осваивать их язык. Этот процесс шел довольно быстро и успешно. Благодаря своему опыту и опыту своих русских сверстников, я впоследствии пришел к самостоятельному выводу, что освоение языков в детстве происходит быстрее и успешнее, чем у взрослых людей, Уже через месяц мои родители с удивлением обнаружили, что с хозяйскими детьми, знавшими русский язык, я общался на каком-то симбиозе татарского и узбекского языков. Эти языки очень БЛИЗКИ между собой - примерно так же, как русский, белорусский, украинский.
На третий или четвертый день отец уже вышел на работу — на завод «Ташсельмаш»,
который до слияния с заводом „Ростсельмаш», выпускал в основном хлопкоуборочные комбайны. В результате соединения их производства с технологией производства зерноуборочных комбайнов «Ростсельмаша» получалось высокотехнологичное и массовое производство нужных для фронта боеприпасов. Производство комбайнов перешло в разряд побочного.

В 1943 году я поступил в первый класс школы № 90. К этому моменту я довольно бегло читал и немного научился писать. Смотрю на фотографию и вспоминаю свою первую учительницу русского языка языку - Анну Ивановну (Аннаванна - так мы её называли) и себя родного - Вовочку лысого и белобрыcoro. Учителем узбекского языка был Абдул Алиев, который в течение урока не выпускал из рук толстенную линейку и наводил с её помощью тишину и порядок. Иногда у нас складывалось впечатление, что он, если и знает русский язык, то очень плохо им владеет. «Пенёк» - это была его кличка, которая была приклеена к нему ещё до моего поступления в школу.
Первый класс я закончил круглым отличником, за что был награжден. Нет, не красными революционными шароварами-это была настоящая солдатская гимнастёрка с блестящими пуговицами. Их было целых семь штук, а не одна, как у моего знакомого по вагону во время эвакуации.

Родители были несказанно рады моим успехам в учебе, а отец сделал мне почти настоящую бляху со звездой и пристроил её на настоящий кожаный ремень. Помню, как я гордился этой гимнастеркой, на которую с завистью смотрели все соседские ребята.

В последующие годы качество моей учебы пошло по нисходящей. Нет, откровенным троечником я не стал, но отличные оценки остались лишь по узбекскому языку, физкультуре, географии, конституции СССР. Изредка мелькали в дневнике текущие “тройки”, хотя итоговых за год таковых не было, за исключением оценок по русскому языку.
Чем ещё запомнились школьные годы? Ну, конечно же, землетрясениями, в том числе и создаваемыми нами самими.
Общеизвестно, что в Ташкенте землетрясения нередки. Они, обычно еле заметные, бывают практически каждую неделю. Определяются они по раскачиванию лампочек, по звону посуды (для этого в шкафу специально ставили три-четыре стакана или рюмки, касающиеся друг друга), завыванию собак и их стремлению выскочить из дома. Если землетрясение серьезнее - чувствуешь колебание почвы. На этом и играли иногда школьники во время уроков. Делалось это просто - сидя за партой, все, по условному сигналу, становились на носки, не касаясь пола пятками, и начинали быстрые колебательные движения ступнями. Создавалась полная иллюзия землетрясения все вскакивали, выбегали в коридор и, далее, во двор. Стоило одному классу пронестись по коридору, за и ним следовал весь этаж, а затем и школа. А далее беготня, шум, гам, футбольный мяч, когда несколько сотен учеников играют каждый сам за себя и безуспешные попытки учителей и администрации загнать «пострадавших» от стихии «тектонических процессов». Что касается реальных землетрясений, то в «Старом городе, где большинство строений было глинобитными, можно было довольно часто наблюдать внутренности домов и комнат из-за обрушившихся стен. Надо сказать, что местные жители привыкли к таким неприятностям, и восстанавливали статус-кво всем миром. Пять-шесть мужчин-соседей совместно с хозяевами в течение суток заканчивали ремонт поврежденной стены. Запомнились и довольно частые но организованные поездки в колхозы для оказания помощи в уборке урожая фруктов и нераскрывшихся хлопковых коробочек, которые остались на кустах после уборки хлопка комбайнами. На каждом кусте оставалось по две-три, иногда до пяти и более коробочек недозрелого хлопка, которые оставались недоступными комбайну, и ручной сбор которых существенно увеличивал показатели урожайности.

Сбор коробочек хлопка - тяжелая и хлопотливая работа. Каждому школьнику выделялось по две гряды, и тянулись они, казалось, до бесконечности, до горизонта. Когда наполнялась заплечная корзина, необходимо было идти с ней на площадку, где мы высыпали эти коробочки в огромный гурт. К обеду руки и ноги отказывались повиноваться, и нам предоставлялся получасовой отдых, после которого необходимо было чесать хлопковые грядки ещё около двух часов. Кормили ребят прямо в поле, и на обед привозили или суп-шурпу (острый мясной суп с какой-либо крупой и специями), или плов с бараниной. Узбекская пословица гласит: «Если есть деньги-ешь плов; если нет денег - ешь только плов». Хорошо, что у нас не было денег и нам представилась возможность поглощать его «от пуза», без всяких ограничений. Только ради этого плова мы готовы были ездить на хлопковые поля в любое время.
При выездах на уборку прибывали сразу в импровизированную столовую рядом с сортировочной площадкой. Хозяева были более прагматичны, и понимали, что работа на голодный желудок будет не очень результативной. Поэтому нам сразу вручали по огромной свежевыпеченной пшеничной лепешке и отправляли к огромной куче отбракованных персиков. В течение десяти минут мы успевали поглотить и лепешки, и такое количество персиков, что и смотреть на них не хотели. Минут через двадцать мы получали по одной трехведерной корзине на двоих, и нам определялся участок для уборки урожая. Собирать плоды предстояло только с деревьев. После этого мы относили эту корзину на пункт сортировки и аккуратно и перекладывали урожай в деревянные ящики. В обед нас кормили одним и тем же блюдом, и мы совсем не возражали, ибо это был вкуснейший лагман - национальное блюдо - длинная белая отварная лапша с мясной подливой. Практически у всех не было возможности питаться такими продуктами дома – нам просто это было не по карману. Я не могу сказать, что мы голодали, просто пища дома была проще. В любом случае, мы всегда и в любую минуту были обед готовы что-нибудь жевать. С работы отец часто приносил что-то из рабочей столовой и подкармливал нас. Что сегодня? - глядя на котелок, спрашивали мать.
Супчик куриный. Лапша, отвечал отец.

Все дружно сад.ились за стол и хлеб.али этот супчик. Но однажды брат вдруг воскликнул:
А это что такое? - в его ложке лежала нога с когтями, но нога была явно не куриная. Отец замялся, смутился и сказал, что это не куриный суп, а суп из черепах. Оказывается, в распоряжении ОРСа (отдел рабочего снабжения) была большая ферма, где разводили черепах и обеспечивали их мясом заводскую рабочую столовую. Надо сказать, что этот продукт пользовался большим спросом у рабочих. Впоследствии я побывал на этой ферме, которая представляла собой огромную территорию земли без единой травки, сплошь изрытую норами. На этой территории находились тысячи и тысячи больших и маленьких черепах, самые крупные из которых были не более двадцати сантиметров в диаметре. Здесь же находилась и небольшая мастерская, где из черепаховых панцирей изготавливали красивые гребни, пепельницы и другие безделушки. В мастерской были установлены два стареньких станка, длинные верстаки, за которыми трудились около десятка женщин. Снабжали мясом семью и мы с братом. Совсем недалеко от нас протекала небольшая речка, на которой стояла старая, допотопная, но работающая мельница. Вблизи ней постоянно обитала тьма-тьмущая горляшек (диких голубей). Ловили мы их очень просто - на удочку, которая была изготовлена из нитки с двумя-тремя крючками. Вместо крючков использовались скрепки из тетрадей, на которые насаживали маленькие хлебные шарики.
Поклевки были видны сразу - если голубь взлетал вместе с леской - подсекали, и всё. Час времени - пять-шесть голубей - прекрасный суп - отличный обед или ужин.
Получать в магазине по карточкам хлеб было нашей с братом обязанностью. Каждый раз, сменяя друг друга в очереди, мы довольно долго стояли до тех пор, пока нас запускали в магазин. У каждого магазина перед входом стояли три очереди: общая, для женщин с грудными детьми и для инвалидов войны. В магазин заходили одновременно по пять - из общей очереди, по два-три из остальных очередей. Мы всегда удивлялись умению продавцов точно отрезать столько хлеба, сколько положено по карточкам. Если и были довески, то они были не более 30-10 граммов, а то и того меньше.

Фёдорович, это публиковать надо! Потрясает откровенность и глубина восприятия. Если есть еще материалы мемуаров, выкладывай. Знал, что В.Д. Казак знатный, но не знал, что в хлебном городе в эвакуации был

Пилот Ту-22: Молодец продолжай публиковать статью Витязева, ибо эта книга большинству не доступна.

Мне самому очень понравилось, так что продолжу.

Ежегодно меня отправляли в заводские пионерские лагеря, иногда даже на две смены подряд. Располагались они в живописных предгорьях недалеко от города. Условия жизни в лагере были отличные. Кормили достаточно сытно. Вожатые строго следили за тем, чтобы всё, что подавалось к столу, было съедено. До тех пор, пока последний ребенок не съест всё, что ему положено, весь отряд должен был сидеть за общим столом.
Организация отдыха была таковой, чтобы в течение дня все были заняты каким-то делом. Это были обязательные занятия по физкультуре, спортивные соревнования, занятия в кружках. Особое внимание уделялось обучению детей велению домашнего хозяйства - учили убирать комнаты, мыть полы, топить печи, стирать бельё, колоть дрова и т.д. Много времени уделялось обучению ребят готовить пищу. Ежедневно какой-то отряд должен был оказывать помощь поварам и работникам столовой. Вот здесь и учили нас варить супы и каши, готовить фарш, чистить картошку и жарить блины. В последнем я довольно преуспел, и мать потом с удивлением наблюдала, как я ловко подбрасывал сковородку, переворачивая блины. Кроме этого в лагере я довольно сносно научился готовить первые блюда. Со временем это стало вменяться мне в обязанность дома. И я с удовольствием занимался этим, с удовлетворением наблюдая, как мои родные поглощают моё варево.
Окончание войны встречалось жителями Ташкента с неописуемой рад остью. Возвращение демобилизованных i солдат сопровождалось слезами радости и гордости не только у родственников и знакомых. Этому радовались все. Грандиозный салют Победы, массовые гуляния на протяжении многих дней, праздничное настроение надолго заняли достойное место в душах людей. Ватагами мы ходили за солдатами, вернувшимися с фронта, любовались их орденами и медалями, дотрагивались до них, если нам позволяли это сделать, Гордились солдатами-победителями. И мечтали скорее подрасти и стать такими же стройными, сильными, красивыми.
Давно это было - в первый послевоенный год. Тяжелое время - время повсеместного восстановления разрушенного войной народного хозяйства, полуголодное существование людей, время, когда острый дефицит материальных и людских ресурсов чувствовался во всем. Именно в это время произошло событие, которое в какой-то мере определило мою дальнейшую жизнь.
В это время жили мы в так называемом Старом городе - окраине столицы Узбекистана. Это был огромный жилой массив на 90-95 процентов состоящий из одноэтажных глинобитных строений с узкими улицами и переулками, ширина которых едва достигала двух, трёх метров. Основным транспортным средством на этих улицах служили двухколесные телеги с огромными (до двух метров высотой) колесами, в которые впрягались ишаки или верблюды. Часто эти животные использовались и для верховой езды.
На территории Узбекистана практически нет лесов и сколь-нибудь весомых залежей угля. Поэтому топливом для населения этого среднеазиатского мегаполиса служили: дорогущий саксаул, произрастающий в пустынных или полупустынных районах Средней Азии и продаваемый пучками, привезенные брикеты угольной пыли и кизяки - натуральные выхлопы из упомянутых живых транспортных средств. Высушенные, они использовались как вполне приемлемое топливо круглый год.

Сбор и заготовка этого топлива, как правило, возлагалась на детей в период летних каникул. Каждое утро, группами по два-три человека, мы выходили с пустыми ведрами и сопровождали по улицам, переулкам и тупикам ишаков и верблюдов в ожидании долгожданных подарков. Улицы и переулки были строго поделены на сектора и участки, где только определенная группа имела право собирать дармовое топливо. Чужаков изгоняли безжалостно. Дело могло дойти и до драки. Иногда в эти дела вмешивались и взрослые.
В один из дней, мы, занимаясь обычным делом, заметили, что на нашу территорию вторглась группа пацанов с дальнего конца нашей улицы. Мы приготовились к отражению чужаков. Однако в этот раз обошлось без столкновения, т.к. вторжение произошло без злого умысла. Чужаки просто шагали с пустыми ведрами и ртами, плотно окружив нечто, невиданное ранее.
В их окружении гордо шагал человек в чёрной офицерской форме с блестящими пуговицами и лейтенантскими погонами. Белоснежная рубашка с черным галстуком, фуражка с белым чехлом , блестящие ботинки и кортик на красивым ремне дополняли портрет этого человека. Очевидно, это был один из курсантов военно-морского училища, прибывший в отпуск к проживавшим здесь родителям.
Мы присоединились к этой группе, которая по мере продвижения постоянно такими же, как и мы, босоногими огольцами.
Наверное, все завидовали внешнему виду этого офицера. Вероятно у многих (а у меня - уже точно) возникло желание стать похожим на этого человека и связать свою жизнь с армейской службой.
Эта история лишний раз доказывала, что несмотря на невероятные трудности жизни нашего народа в послевоенный, народ шел на то, чтобы одеть выпускника военного училища как картинку, обеспечить его всем необходимым для выполнения им своих конституционных обязанностей по защите Родины.
Далее- отмена карточной системы на продукты, ожидание ежегодных первоапрельских снижений цен на товары народного потребления, и веб, всё, всё настраивало на благие и радостные перспективы в нашей жизни.
Утром иду в школу и останавливаюсь у знакомой торговки, которая продавала детям сахарные петушки на палочке и с удивлением узнаю, что сегодня они уже стоят рубль за штуку, тогда как неделю назад я брал у неё этот же петушок за пятерку. Я подумал - вот житуха настала!
1951 год. На семейном совете принято решение — уехать из Ташкента и вернуться на родину - в Ростов-на-Дону.
Приехали. Первые впечатления по пути от вокзала до батиного дома на 2- ом поселке Орджоникидзе были довольно необычны. В глаза бросалось множество разрушенных зданий. Разбитым и сожженным оказался театр имени Горького - архитектурная достопримечательность и гордость ростовчан. Спроектирован и построен он был в довоенные годы на центральной площади города. По внешнему виду он представлял собой огромный гусеничный трактор, который своим радиатором ограничивал центральную площадь. По бокам этого трактора были пристроены огромные трехэтажные гусеницы, которые были полностью застеклены и служили для межэтажных переходов, размещения подсобных помещений, гримёрок, торговых точек.
Сейчас это разрушенное сооружение представляло собой печальное зрелище.
Несколько слов хотелось бы сказать о моих ровесниках - ребятах, проживавших в рабочих поселках, многие из которых пережили фашистскую оккупацию. По своим взглядам на жизнь они значительно отличались от тех, которые вернулись в Ростов из эвакуации.

Сразу же по нашему прибытию в Ростов моя бабушка и тетка, которые оставались здесь и, между прочим, присматривали за нашим домом, стали настойчиво рекомендовать нам - с какими из ребят стоит заводить знакомства и дружить, а с кем сближаться и видеться не стоит. Через некоторое время я понял, что всех моих одногодков, проживающих на нашей улице и в ближайших кварталах, можно было разделить на три категории. К первой (весьма немногочисленной) относились ребята, которые вели весьма разнузданную жизнь, без учета мнения своих родителей и соседей. Отличались они и своей одеждой, непременным атрибутом которой была кепка с небольшим козырьком и плетеной косичкой над ним вместо общепринятого ремешка. Как правило, они носили с собой или ножи, или небольшие заточки и не брезговали заниматься мелким воровством и грабежами. Бывали случаи, когда эта братва взламывала и грабила железнодорожные товарные вагоны на относительно безлюдном перегоне Ростов - Аксай. Не редкостью была поножовщина.
Ко второй группе относились ребята наиболее сплоченные и дружные, умевшие постоять за себя и при случае дать сдачи любым обидчикам, но не склонные к безобразиям и хулиганству. Их отличала некая независимость от негативных обстоятельств и уважение к родителям и старшим. Это, конечно же, были не «Тимуровцы», но и не откровенные босяки. Мы с братом по настоянию бабушки, тетки, да и по своим убеждениям, оказались ближе к этой группе ребят.
И, наконец - третья группа скорее были единицы, а не группа, поведение которых резко отличалось от всех. Эти люди находились под влиянием благопристойных, законопослушных честных родителей. Они откровенно отгораживались от первой группы, демонстративно и всячески игнорировали наши компании и периодически показывали свою незаинтересованность в каких- либо отношениях с нами.
И если мы довольно снисходительно, с некоторым пониманием и сочувствием относились к ним, то представители первой категории ребят откровенно издевались над ними и не упускали случая подчеркнуть своё пренебрежение к отношениям отцов и детей в этих семьях.
Вот таковы были дети послевоенного Ростова - разные, своеобразные и по-своему интересные.
Середина августа. Выбор сделан, поданы документы в школу №19. Совершенной неожиданностью для меня оказалась перспектива учиться в одном классе с девчонками. До этого такого испытывать не приходилось. Именно испытывать, потому что диапазон допустимых отклонений в поведении резко сокращался, в том числе и в вопросах успеваемости. Однако, как показало время, девочки практически так же часто получали «трояки» и «двойки». Разница была только в том, что если девчонка на вопросы учителя отвечала плохо, на неё жалко или неудобно было смотреть, а вне зависимости от того, как отвечал парень - на отлично или вообще ничего не знал - выражение его лица оставалось самоуверенным.

Любимым местом отдыха молодежи районов, прилегающих к заводу «Ростсельмаш»(поселки Чкалова, Маяковского, 1-го и 2-го Орджоникидзе) был парк имени А.Н. Островского. На его территории располагались: стадион «Ростсельмаш», детская железная дорога, эстрадная площадка, танцплощадка, летний кинотеатр, различные аттракционы, кафе, пивные и многое другое. В выходные здесь яблоку негде было упасть. В одно из первых посещений этого парка, я встретил троих ребят моего возраста в военно-морской форме. Не говоря о форме, они выражением своих лиц и своим поведением коренным образом отличались от окружающих. Что заставило меня пойти за ними – не знаю. Минут 15-20 я шел следом, а затем решился подойти к ним с вопросом кто они и откуда приехали. Они остановились, оглядели меня с ног до головы, и один из них ответил, что они – местные, а учатся в «мореходке» здесь в Ростове. Загрузили они мою голову. Стал чаще задумываться - куда развернутся в какую сторону идти, кем быть?
Позднее я встречал в городе ещё ребят в тельняшках, но это были курсанты речного училища - у них была не только другая форма одежды. А однажды находясь в парке имени А.М. Горького встретил группу ребят в совершенно неожиданной форме одежды - синие брюки, зеленые глухие кителя со стоячим воротником и, наконец, залихватски одетыми на голову фуражками с золотыми «крабами».
Выбор был сделан мгновенно и бесповоротно, образы моряков и речников растаяли и испарились. Летать и только летать! Эта мысль постоянно возникала и раньше, ведь жили мы рядом с аэродромом и каждый день я заглядывался на взлетающие и заходящие на посадку самолеты. Часто приходилось наблюдать и за парашютными прыжками, которые выполнялись с самолетов По-2.
Теперь, пока было время, нужно было разведать пути и подходы к тому заведению, где учат на летчиков. Ближе к окончанию учебного года в школе я уже знал, где находится эта самая 10- я РСШ ВВС, какие необходимы документы, особенности приема и т.д.
Когда я доложил о своём решении родителям, они отреагировали совершенно по-разному. Если отец, внимательно выслушав меня и, немного подумав, сказал: - «вперед и прямо», то мать сначала встретила моё сообщение в штыки - сын мог бы выбрать себе профессию и поспокойнее. Только через некоторое время, после очевидных разговоров с отцом, смирилась, но было видно, что далось ей это с трудом.

Преподаватель математики Вишняков Д.А. Такие педагоги встречаются довольно редко. Уроки, как правило, он начинал с проверки выполнения домашних заданий. Невыполнение их он про-щал в единственном случае - если проверяемый представлял результаты своих потуг в решении задач или примеров в виде черновиков, вариантов решения. Его преданность делу была безмерной.
В часы самоподготовки он мог проводить дополнительные занятия с двумя - тремя учащимися, не обращая внимания на время, иногда до позднего вечера. Как правило, такие занятия проходили более интересно и плодотворно, чем обычные уроки.
Эрика Генриховна Назарова вела у нас русский язык и литературу. Свой предмет знала в совершенстве. С каким вдохновением она, немка по национальности, вела уроки, связанные с русской поэзией - это надо было видеть и слышать. Создавалось впечатление, что произведения А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова она знала наизусть все, без исключения.
Физик - Обухов Федор Федорович.
Поговаривали, что он был преподаватель физики в третьем поколении. Его занятия проходили живо, динамично и интересно. Этому способствовали и оборудование кабинета физики, которому позавидовать любая общеобразовательная школа.
Жюльверновский Жак Паганель от астрономии - Чепраков В.Д. - один из авторов проекта и активный создатель ростовского планетария, был вообще не от мира сего. Полностью абстрагированный от жизни, он весь был там - в ночном небе. Во время ночных практических занятий он становился неузнаваем. Это были праздничные дни в его жизни, когда с использованием двух простеньких телескопов, пытался, как правило - безуспешно, рассказать нам где и как увидеть бесчисленные звезды, созвездия и туманности, названия сотен которых он знал наизусть. Для всех нас этот преподаватель был примером преданности делу, которому он посветил свою жизнь. И этот пример, может быть, сыграл какую-то роль в нашем становлении как профессионалов и как людей.
Отдельно хотелось бы остановиться на преподавателе физической подготовки Стёпушкине П.И. - двухметровом подобии некоего былинного Ильи Муромца. Спортивной спецификацией его было - метать, толкать, поднимать, выжимать, швырять - от гири до авто мобильного обода. И, как ни странно, при его физических данных он был на «ты» практически со всеми гимнастическими снарядами. Поговаривали, что до войны он был чемпионом то ли Союза, то ли России по метанию связки гранат. Сам он не подтверждал и не отрицал этого, но мы были свидетелями, когда он эту связку из пяти дюралевых муляжей, без разбега швырял за 25 метров. Никто из нас не мог приблизиться и к пятнадцати метрам, а ведь ему было уже далеко за сорок лет. Наверное, только благодаря ему выпускники спецшколы имели заслуженные, как минимум, три спортивные разряда по различным видам спорта и были значкистами ГТО I и II ступени. О такой физической подготовке не могло идти и речи в общеобразовательных школах. Подтверждением этому может служить и то, что на городских соревнованиях участникам от «спецухи», «мореходки» и «речников», как правило, равных не было.
Ещё одна достопримечательность нашей спецшколы - руководитель школьного оркестра. Наш «Лабух» - так мы называли его. По его твердому убеждению - он мог за две недели обучить музицировать на любом инструменте любого спецшкольника. Это был неистовый человек, который, добиваясь синхронности в звучании оркестра, мог за одну репетицию сломать две-три пары дирижерских палочек, которые заблаговременно заготавливали оркестранты из обструганной ивовой лозы. И надо сказать, что, несмотря на большую текучесть в составе оркестра из-за ежегодного выбытия выпускников, нам никогда не было стыдно за свой оркестр, когда шагали мы с ним по улицам города, или когда играл он на наших вечерах отдыха.