Источник - BKO - 2005 - 5(24):
"ФЕДОТОВ
"Не сотвори себе кумира!" Я сотворил. Сначала как увенчанного лаврами, как представителя высшего эшелона нашей профессии. Мы стали встречаться по МиГ-25 на совещаниях, в кабинетах, в беседах. А когда разразился скандал с шарнирными моментами, когда последовательно погибли Кузнецов, Майстренко и Гудков, а я согласился участвовать в испытаниях МиГ-25 на инерционное вращение, наше сближение стало походить на сближение самолетов в воздушном бою. Разрешилось все неожиданно просто. Он позвонил мне на работу и пригласил полетать. Почти с упреком. Дескать, что это мы тянем, решение принято, разрешения получены, а ты чего-то не появляешься. К этому времени он уже закончил тему испытаний, я приглашался вроде бы как на приемку результатов. "Надо поговорить", и мы ушли в другой кабинет. "Сначала давай перейдем на "ты", а то в воздухе как-то неудобно разговаривать на "Вы". Ты не против?" Смешной вопрос, как я могу быть против? С Федотовым на "ты"! Он коротко рассказал о результатах испытаний. В зонах, спрогнозированных аэродинамиками ЛИИ и ЦАГИ как опасные, ничего не выявлено. Предлагалось пройти их еще раз со мной и утвердить результат. Он спросил: "Как будем работать?". - "Наверное, ты будешь показывать, а я смотреть". - "А зачем? Ты будешь пилотировать, ты будешь и смотреть. Не против?" - "Конечно, нет!" - "Так. Что бы ты хотел посмотреть еще, кроме того, что есть в программе полетов?" - "Штопор и динамические высоты". - "Так! Стоп! Я понял. Я покажу тебе все!" Вот в последовавших-то полетах и сформировался Кумир. И не без оснований! Но это другая история. А заповедь осталась: "Не сотвори себе кумира!" Он знакомил меня с основами ремесла летчика-испытателя, а я с упоением читал с листа искусство профессионала высочайшего уровня. После катастрофы долго не верилось, что ее причиной стала ОШИБКА ЛЕТЧИКА, приведшая к сваливанию на четвертом развороте. Как-то я пришел на летно-испытательную станцию (ЛИС) и рассказал ему, что у нас в авиации ПВО в Моршанске на Су-15 погиб молодой летчик, лейтенант, свалившись в штопор на четвертом развороте из-за резкого отворота от другого самолета, чтобы не столкнуться с ним. Федотов возмутился: "Ну, как это можно?" - "Так ведь пацан!" - "Все равно! Ведь на четвертом развороте!" Мне оставалось только пожать плечами. У меня дома на дне рождения я поставил на стол заранее приготовленный магнитофон и объявил: "Сейчас будет песня про летчиков". Зазвучал голос Владимира Высоцкого: "По канату, натянутому, как нерв!" Притихли наши жены. Федотов бурно запротестовал: "Нет! Так летать нельзя!" Его поддержал мой училищный инструктор Полунин. А как надо летать? Расслабившись? Презирая опасности? Небо - прекрасная и величественная, но чуждая нам стихия. Уходить в небо надо с почтением, а возвращаться с благодарностью. И за то, что мы творили в небе, надо скромно просить прощения. Вряд ли Саша вспомнил эти эпизоды в последние секунды последнего полета, но вот окончание летной работы Владимиром Сергеевичем Ильюшиным наверняка довлело над ним. Тот не стал садиться в Луховицах, когда топливо на Су-27 расходовалось нештатно, а попытался дотянуть до Жуковского. Двигатели встали. Пришлось катапультироваться. Топливомер на МиГ-31 Федотова разыгрывал сцену стремительной утечки топлива. Разыгрывал по Станиславскому: Федотов верил! Уходили к нулям стрелки, загорались сигнальные лампочки. "Посмотрите, нет ли у меня шлейфа". (Белый шлейф за самолетом, если это на небольшой высоте, это слив или интенсивная утечка керосина.) - "Нет, шлейфа нету!" Для посадки с прямой великовата высота. Объявляет свое решение: "Вираж, и на посадку. Сразу!" Тридцатитонная цистерна с керосином входит в крутой вираж. Углы атаки - на пределе! Где этот предел? Указатель углов атаки на этом самолете не был установлен. Может ли летчик по ощущениям определить, что самолет тяжелый? Что с ним надо обращаться осторожно? Опытнейшие летчики-испытатели, например, Щербаков, Елян, Орлов, так и не смогли дать ответ на этот вопрос. А топливомер убеждает пилота, что самолет легкий, что 12 тонн топлива уже за бортом, крути, не бойся! А он и не боялся! "В последнее время с ним страшно было летать, ходил по самому краю", - вспоминает Витя Рындин. Самолет почти выходит на посадочный курс. Сваливание! Безупречные действия рулями по выводу. А высоты-то хватит? После своего первого катапультирования на МиГ-23 из режима штопора Федотов рассказывал: "Веришь, вот такие листья на деревьях увидел! Под куполом почти не висел, сразу земля!" Он и в последнем полете надеялся, что успеет, но вышел из кабины только до пояса. Это из официального акта расследования катастрофы. Прошло 20 лет, а я до сих пор не верю, что все произошло так просто...
ЗАЙЦЕВ
Последний полет выполнял штурманом-оператором в экипаже Федотова. Ему в заслугу ставили то, что ручки катапульты дернул не он. Действительно, высокое мужество и собачья выдержка! Когда-то он летал пилотом на транспортном Ан-12, после увольнения из армии стал авиационным инженером с радиотехнической специализацией. То, что его взяли на ЛИС (ЛИ и ДБ), считал высокой честью и всячески оправдывал оказанное доверие профессионализмом, трудолюбием и строгим соблюдением товарищеской этики. Был человеком спокойным, общительным и предупредительным. Когда на МиГ пришел Игорь Волк, чтобы слетать на МиГ-31, ему оператором в заднюю кабину посадили Валеру Зайцева. К торжественному возвращению из этого полета был выпущен боевой листок. На полном листе ватмана был искусно нарисован летящий МиГ-31. Из задней кабины с лукавой усмешкой вылетал на катапультном кресле мультипликационный заяц с держками катапульты в руках, а из передней кабины вылетало с работающими пороховыми двигателями кресло с волком (тоже мультипликационным), который размахивал кулаками и орал: "Ну, заяц, погоди!" И что бы тебе, Зайчик, вот так-то не высадить Федотова в те последние доли секунды, которых вам не хватило в последнем полете..."